Моей маме...

Он ее любил. Он ее очень любил. Он терпел все ее капризы, готов был мчаться ради нее на край света. Он называл ее ласково - Галчонок. Он тосковал, когда ее не было рядом. Сейчас ее не было рядом - она была на сессии. Не так, чтобы очень далеко: ночь поездом, час самолетом. И все же не протянуть руку, не дотронуться до ее теплых рук, не ощутить шелк ее кос. И только две дочурки – маленькие ее копии – не давали ему совсем расслабиться. Но и они тоже скучали.
И вот телеграмма: вылетаю транспортным тчк вторник тчк целую тчк
Сколько радости могут принести несколько слов!
Суета ожидания. Все помыть, убрать, почистить. Приготовить что-нибудь вкусненькое. У девчонок своя суета: что-то нарисовать, наклеить, вот мол, и мы не сидели сложа руки.
Утро. Радостное ожидание. Осталось три часа. Два часа. Час. Уже взлетели. А вдруг опоздала, ведь она такая несобранная?
Сколько прошло времени – двадцать, тридцать минут? Но в военных городках информацию получают быстро. Особенно когда речь идет о своих.
Самолет взлетел нормально. Ничто не предвещало… возникли неполадки… самолет упал… все, кто был на борту, погибли… погибли… погибли???
Мысли сменяют одна другую, совершенно сейчас ненужные. Соседка что-то громко говорит. Что она хочет? Обед остывает, надо накрыть полотенцем. Погибли… Кровь стучит в висках… погибли…
Вечер. Ночь. Утро. Часы с кукушкой молчат. Время замерло. Вечность.
Телеграмма: опоздала тчк буду следующим тчк
Кровь стучит в висках. Опоздала… Опоздала? Ну конечно, она же такая несобранная! Слезы, их уже не надо сдерживать. Зачем? Теперь можно.
Радость встречи. Смех. Слезы. Наконец-то она дома. Наконец-то можно ощутить тепло ее рук, прикоснуться к губам. Неужели это не сон?
Но что-то произошло, что-то надломилось. Осталась в сердце тревога. Слишком сильное испытание смертью для любящего сердца. Прости, родная, устал, понервничал, ты меня напугала. Прилягу.
И сердце успокоилось и …остановилось. Сирены скорой: одна, другая. Реанимация. Сожалеем. Слишком хрупко любящее сердце.
Он ее очень любил. А ведь она всего лишь опоздала на самолет…
И больше никто не называл ее Галчонок...

ххх
И было ей шестьдесят три,
когда ее самой не стало.
Нет, не страшила ее смерть,
скорей, она о ней мечтала:
бывало, знаете ли, сядет у окна,
и смотрит-смотрит-смотрит в небо синее -
дескать, когда умру, я встречу его там,
и вновь тогда он назовет меня по имени.
Какая, в сущности, смешная вышла жизнь,
хотя... что может быть красивее,
чем сидеть на облаке и, свесив ножки вниз,
друг друга называть по имени?

ххх
К сожалению, мы не были близки так как хотелось бы... У каждого была своя жизнь и она прошла отдельно друг от друга. Сейчас хочется бежать назад, что-то сделать, что-то сказать... Но, увы, ничего не возвращается...